Не искал золота и почёта, а искал правду. Когда увидел, что ушла правда, тогда и умер Кемал-бабай. Сколько лет было Кемал-бабаю, никто не знал. Думали сто, а может двести. Жил он так долго, что вся деревня стала роднёй. Иногда про него забывали, и только когда весенние солнце заливало золотыми лучами вершины Карадага, вспоминали, что он ещё жив.
— Опять идёт в гору. Кемал-бабай, шёл омыть лицо весенней струёй из источника. Навстречу неслись ароматы цветов, лёгкий бриз играл, лаская землю; радость бытия наполняла существо. Старик прислушивался к доходящим ощущениям и в них искал себя.
Старый дряхлый Кемал-бабай, ноги которого еле двигаются и руки едва поднимаются для молитвы, ты ли тот Кемал, который в бурную ночь плыл между скал к кораблю, чтобы предупредить об опасности. Смелый Кемал не боялся говорить самым храбрым и богатым правду в лицо; Кемал, которого изгнали из девяти стран, как потом стал говорить народ.
Вся жизнь Кемаля, катилась, как бурная река, пока он не нашёл приюта в бедной деревушке. Кто знает коран лучше муллы, кто понимает арабскую книгу, кто бывал в Мекке и Стамбуле. А мудрого человека не тронут в деревне.
С того времени долго живёт Кемал под Карадагом, не одна весна прошла; и каждую весну идёт на гору к ручью, где делает на дереве зарубку. Потом сочтёт — сколько лет ждал правду на земле. Потому что всё ждёт её духом чистый человек. Так думал Кемал-бабай, спускаясь в долину, когда вечерняя синева бежала по склонам вслед за уходящим светом дня.
Шли годы, много уже зарубок на дубе, до ветвей дошли. И вот пришло время зноя, какого не знали раньше. Солнце выжгло траву, высохли ручьи: воздух жёг дыхание. Молились в мечети; спрашивали Кемел-бабая:
-Что будет?
— Покажется месяц, пойдёт дождь, землю зальёт. Горе будет. Ждали люди. Сверкнул серебристый серп на безоблачном небе, — не похоже было на дождь.
— Плохой пророк Кемал-бабай.
Но за ночь набежали тучи, потушили огни звёзд, блеснула разгневанная молния, грохнул перекатами по горам Крыма гром; понеслись по земле странные голоса и диким рёвом загудел ливень. Не было ещё такого.
— Праву сказал Кемал-бабай! Испугались люди.
— Горе будет, сказал. И настал ужас. Хлынул с гор в деревню бешеный поток, который унёс в море всех, кто не успел укрыться. Обезумел богатый Велли. Клялся всё вернуть, что отнял у соседа, и дом и сад с маслинами, если найдётся дочь. Старый Муслядин умолял помочь ему, — все долги простит. И было чистое сердце у них.
Вспомнили имя Аллаха, даже те, кто некогда не произносил его. Ибо кругом было горе, а надежды на себя не было. Молились в мечети; ждали, что скажет Кемал-бабай. Вышел на крыльцо старик, посмотрел тда, где завернулся в облака Карадаг.
Чудился ему зелёный свет, как чалма пророка. Смотрели люди – не видели. Прислушался Кемал-бабай. Сверху, с неба ли, с гор, — неслись радостные голоса. Слышали люди – не слышали. А через день там, куда смотрел Кемал-бабай, засверкал солнечный луч. Прошла беда, пришли в себя люди. Многих не стало. Взяли себе соседи их землю и благодарили Аллаха, что не их настигла гибель.
Почувствовал Кемал-бабай, что убегает правда и начал корить народ. Больше всех обидел бедных кохтебельский мурзак, больше всех корил его; запретил деревенским ходить к нему. А когда иные пошли тайком, — отвернулся от них в мечети.
— Кто с вороном пирует, у того не бывает чистого клюва!
Растерялся мурзак, не знал, что делать. Достал из сундука кисет с червонцами и понёс к Кемалю-бабаю.
— Не срами только.
Швырнул червонцы Кемаль-бабай.
— Уходи!
Упал мурзак на колени перед стариком, стал просить.
— Скоро умрёшь, на всю деревню сделаю поминки, на могилу столб с чалмой поставлю; много денег дам имамам; скажут имамы: — Кемал-бабай был святой, Кемал-бабай- азис. Всё сделаю людям меня. Понял
Кемал-бабай слова мурзака, отвернулся от него. Закипел гневом мурзак, как ужаленный бросился на старика и начал бить его.
— Скажи, что сделаешь, как я хочу. Или убью тебя.
— Убей, хрипел старик, переставая дышать.
Пришли утром люди и увидели умирающего Кемал-бабая. Нечего не сказал, что случилось с ним. Знал, что не нужно больше корить мурзака. Знал, что ночью занемог мурзак и больше жить не будет. Спросили люди: не надо ли чего и где схоронить его.
— Там, где упала моя палка.
— Вероятно бредит старик, думали люди. Но собрав последние силы, поднялся старик, перешагнул порог, и бросил к верху свою палку, зашатался и испустил дух. А палка высоко взвилась в небо и полетела на Карадаг. Побежали за ней и нашли у ручья. Там и схоронили святого. И, схоронив, сосчитали, сколько было зарубок на дереве.
— Девяносто девять…
Решили, что было Кемал-бабаю сто лет и сделали сотую зарубку. Настало хорошее время. Горы покрылись зелёной травой. Быстро поправились тощие стада скота. Не возвращались на ночлег домой, ночевали в горах, а по ночам чабаны, видели зелёный свет на могиле Кемал-бабая. Посылал мулла проверить, — правду ли сказали.
— Уже не в самом ли деле азис Кемал-бабай?
Ждали чудес. И случились чудеса. Из Отуз, Коз и Капсихора привозили больных. Многим помогало. Тогда имамы объявили Кемал-бабая азисом. И немощные начали приходить со всех сторон Крыма.
Приходят теперь или привозя больных из Алушты, Бахчисарая, Акмечети, Ускюты. Говорят, всем помогает, кто приходит с чистой душой. Всю жизнь искал правду Кемал-бабай; кто придёт к нему с правдой, тому поможет он. Потому, что Кемал-бабай-азис, Святой.
Имам – священник.
Мурза – видоизменённое из арабско-персидского эмир-задэ.
Кохтебель – татарское селения, после переселения болгар, стала болгарско- татарская деревушка.
